РАМИЗ ФАТАЛИЕВ

(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 28 октября, 4 и 11 ноября 2006 г.)

УЛИЦЫ ГОРОДА

- Молоток, Юра, молоток! Как мы их обскакали, а, на одной левой, как говорится! Теперь налево, мимо школы, и сразу снова налево, еще метров пятьсот выиграем, не меньше, жми, Юра, жми!
У Егора горели глаза, он командовал водителем и попеременно кидал взгляды на спутников, словно приглашая их разделить торжество этой адской автомобильной гонки. Он искренне не замечал и не чувствовал, что их буквально мотает в машине, что Вадим чудом удержал однажды в руках камеру, что Наташа пару раз чуть не свалилась с сиденья, нет, все перекрывал азарт, его, Егора, личный, запредельный азарт, но ему и этого было мало, ему требовалось, чтобы азартны были все вокруг:
- Все, еще несколько виражей и выходим на прямую! Вадик, а где "бэбик", я "бэбик" не вижу, в салоне света может не хватить, понял, вот "бэбик", отлично, направо, Юра, направо, не ошибешься, я тут каждый переулок знаю, помнишь, мы тут однажды кошелек пустой нашли?
Последнее относилось к Наташе.
Она не ответила.
Но Егор ответа, похоже, и не ждал. Он, может, и свой собственный вопрос не услышал.
Он весь был в движении.
Две "Волги" бело-молочного цвета занимались примерно тем же - брали виражи на грани фола, проскакивали на красный, заезжали на тротуары, разве что движимы были не азартом, а служебной необходимостью.
В машине, которая шла второй, тоже было четверо мужчин - водитель и три сотрудника опергруппы, один впереди, двое сзади.
С той разницей, что на коленях одного из них лежала винтовка с оптическим прицелом.
Поезд они увидели еще издалека и некоторое время шли на сближение по строгому перпендикуляру, будто собирались разъехаться на ближайшем переезде.
Но до переезда "Волги" не доехали. Юркнули вправо и пошли параллельно поезду, по шоссе.
Примерно в ту же минуту на это же шоссе, но в другой его точке выскочил серебристый "Фольксваген" - примерно на полкилометра позади оперативных машин.
И стал сокращать расстояние между собой и поездом.

ПОЕЗД И ЦОСС

- Хотите "Баунти"?
Это шоколадка такая, Настя предложила, извлекла из полиэтиленового пакета, он у нее в ногах, справа.
- Спасибо. А хотите газету "Газета"?
Это уже Стычкин пошутил, посмеялись.
Нет, он ошибся. Женщина на платформах не дремлет. Просто сидит, полузакрыв глаза, ей так удобно.
А вот колобок с логотипом на спине беспардонно спит. Наторговала, чего смогла, села параллельно секьюрити, тележку к кабине машиниста прислонила и клюет носом во время исполнения служебных обязанностей.
- Настя, у вас медальон красивый.
- Да? - У нее и пальцы красивые, без всякого маникюра, просто тонкие красивые пальцы. - Спасибо.
Нет, это, конечно, нечто. Спасибо. Как будто это он, Стычкин, ей медальон подарил.
- Внутри, небось, фотография?
- Представьте себе, нет.
Стычкин сделал вид, что огорчился:
- Но в медальоне должна быть фотография. Нас еще в детском саду этому учили.
Переливчатый смех. "Баунти" она надкусывает по миллиметру. Принцесса на горошине.
А этот ушастый чем занимается во втором ряду? Неужели лезет соседу в карман? Точно. А тот спит себе. Пожилой такой. Хорошо бы, чтоб в кармане ничего стоящего не оказалось. Извини, дядя, сейчас я тебе не помощник. И если ты не проснешься, ушастого справедливое возмездие не настигнет.
Звонок мобильника.
- Да, Даша. - Легкий поворот головы к Насте. - Сестра. Чего? А что у меня может быть нового? Еду себе в поезде... Что? Помню, конечно, это же недавно было...
Дроздецкая склонилась к микрофону, но говорила вполголоса, на всякий случай:
- Помнишь, там были два брата-Близнеца? В белых костюмах, у одного булавка на галстуке красивая, я их только так и различала.
- Помню, - "вспомнил" Стычкин. - Жора и Толя, по-моему.
- Точно. Один из них только что звонил, Жора который. Звал на их день рождения.
- Даш, могла бы и дома об этом сообщить. У меня телефон, между прочим, не безлимитный. Я тебя, кстати, просил номер телефона продиктовать. Из синей записной книжки. Или голубой, я путаю все время.
- Я ее еще не нашла, ищу. Все.
- Пока, Даш, маме привет.
Обмен взглядами. Ну очень большие глаза. Ну очень голубые. Ну очень доверчивые. Ну нельзя быть красивой такой. Спокойно, Стычкин, тебе привет от тети Агаты, в девичестве - Кристи. Интересно, как ее отчество? Агата Соломоновна, небось? К примеру.
- А вы с сестрой дружите?
- По четным дням недели. По нечетным - воюем. В воскресенье - выходной. Опять сонатина. Пока она смеется, как бы невольный взгляд в окно. На этом участке автомобильное шоссе проходит совсем рядом. Вот они - братья-близнецы, две одинаковые "Волги". Снайпер, наверное, в задней - с "булавкой на галстуке". Старший - Жора Кавтарадзе. Толя Шешеня там же. Deja vue (уже увиденное: то или почти то, что уже когда-то было - либо наяву, либо по ощущениям).
Стычкин усмехнулся. Внутренне, разумеется. Да, как будто и не было ничего:
- А у вас есть сестра?
- Нет.
- А брат?
- Тоже нет.
- А почему? - Ты дегенерат, капитан. Вопрос даже не первого, нулевого порядка. Что значит - почему? Потому что кончается на "е", вот почему.
- Не знаю... Так получилось.
Дебил. Краску на нее нагнал. Поволока на глаза нашла. Принцесса с поволокой - это недопустимо.
- Вы так смутились. Наверное, хотели, чтоб у вас был брат. Или сестра.
- Очень.
- Но это же от вас не зависело. - Ага, а Волга впадает в Каспийское море. Констататор сраный.
- А у меня характер такой. Странный, наверное. - Поволока еще на месте, не сошла. - Мне всегда кажется, что во всем, что вокруг происходит, в первую очередь виновата я. Я сама.
Это уже что-то. Заявка на неплохой "ай-кью".
"Такое может сказать только человек с каким-то жизненным багажом".
Это Стычкин не только подумал. Это он сказал вслух. Редчайший синхрон - при его-то профессии.
- А по-моему, необязательно. Багаж может быть и чужой, вокруг все время что-то происходит. Я смотрю телевизор, читаю, да и просто наблюдаю. Так не бывает, чтоб с кем-то одним что-то происходило, а все остальные были ни при чем. Разве я не права?
Офонареть. Теперь привет от Радзинского. Беседы с Сократом.
- Наверное, правы. Выражение даже есть такое: "Чужого горя не бывает". - Все что пришло в голову. Ты банал, капитан, большой банал.
Отвернулась. Что вполне естественно. "Похвала" глупости. Нет, снова повернулась. Лицо серьезное, сосредоточенное. Стыдись, Стычкин, она принимает тебя за достойного собеседника.
- Больше всего интересно то, что происходит с моими ровесниками. Ведь у каждого возраста свои особенности, да?
- Разумеется.
- Свой мир, свой багаж, как вы сказали, свои ощущения. Я не знаю, о чем думают люди среднего возраста или пожилые, что они чувствуют, как относятся к себе и другим. А то, чем живут двадцатилетние, я как бы ДОЛЖНА знать, не знаю, как это объяснить...
Хоть с возрастом угадал - очередная трудовая победа.
- Вы прекрасно все объясняете, Настя. Э-э, женщина на платформах, вы куда намылились? Это не трамвай, тут остановок не бывает. И руку в сумке с собой прихватила - хорошо, если в туалет.
Как бы это выяснить? Затылком не получается, мы не роботы.
Платок, быстро! Вытащил, а теперь мину огорчения на лицо, еще быстрее!
- Ну вот. Я вам говорил, что неуклюж до чрезвычайности? Постоянно все роняю.
- Я вам помогу.
- Спасибо, Настя, я сам. О-ох, старость не радость!
Это он на корточки присел, лицом к тамбуру. Чтоб деньги собрать, которые просыпал, когда платок вытаскивал. И права, опять выпали. Прямо к Настиным ногам. Это уж сверх программы, накладка, если честно.
Одна радость - гипотетическая террористка свернула к туалету.
- Спасибо. - Это Настя протянула ему сторублевку и права. На последние не смотрит, даже из естественного любопытства. А хоть бы посмотрела - имя и отчество он назвал настоящие, вот оно - зримое торжество правды. Чем меньше врешь, тем удобнее сидеть на корточках - прошу всех не расходиться, родился афоризм.
- Так... - Отерли платком виртуальный пот с реального лба. - О чем мы говорили?
- О том, что лучше не держать платок в одном кармане с деньгами.
О, эти лукавые огоньки в глазах. В тыщу раз лучше, чем поволока.
- Понятно. Жизнь только что доказала вашу правоту.
- Я не об этом. Я о том, что это негигиенично.
Сколько же вмещает в себя эта юная головка?
А шоссе тем временем сделало очередной изгиб, и "близнецы" ненадолго оказались совсем рядом. Стекла затемненные, не видать ничего, но если все идет прежним порядком, то Толя сидит прямо за водителем, а Жора впереди. В передней "Волге". А кто, интересно, на его, Стычкина, месте - рядом с Толей?

ШОССЕ. ПЕРЕДНЯЯ "ВОЛГА" И "ФОЛЬКСВАГЕН"

На этом месте сидел капитан Петров. И сейчас он вздрогнул - настолько резко вдруг обернулся Кавтарадзе. Не к нему, правда. Взгляд в упор - на майора Шешеню.
- Если ты считаешь, что я об этом не вспоминаю, то глубоко заблуждаешься!
Шешеня взгляд выдержал, пожал плечами.
- Я вообще молчу, - сказал он.
- Правильно, молчишь, - Кавтарадзе стал говорить спокойнее. - Но со значением.
- Без значения молчат только коматозные, - сказал Шешеня. - Хотя даже это не бесспорно. Медицина не в курсе.
- Плевал я на медицину, - вне всякой логики сообщил подполковник. - Послушай, Толя, ты знаешь, почему я ни разу не позвонил ему, - он, не глядя, потыкал пальцем в сторону Петрова, - за этот год?
- Десять месяцев.
- Ну, десять месяцев. Знаешь?
- Предполагаю, - сказал Шешеня. - Потому что стыдно было. - Теперь уже он посмотрел на Петрова. - Перед ним.
- Вот именно, - согласился Кавтарадзе, но с непонятном вызовом. - Стыдно.
- Ну и мне стыдно, - сказал майор. - Только ты вроде кичишься этим. Не вижу предмета гордости.
- Да брось ты... - уже без всякой агрессии сказал Кавтарадзе. Вздохнул, невидящим взглядом посмотрел на Петрова. - Мне, если хочешь знать, перед ним стыднее всех. Потому что я старшим был.
Петров по-прежнему не понимал ни того, почему они иногда смотрят на него, ни еще более того, почему кивают и показывают на него пальцем.
- А вот с этим не соглашусь, - сказал Шешеня. - Мы все виноваты. В равной степени.
- Хватить спорить! - вдруг снова закричал Кавтарадзе. - Я знаю, что говорю! И если я говорю, что мне стыднее всех, значит, мне стыднее всех!
- Нашли время права качать! - проворчал водитель.
- А ты на дорогу смотри! - заорал Кавтарадзе. - Не надо мне тут это, понимаешь!
Петров невольно вжал голову в плечи.
- Так, Наташа, подержи, пожалуйста, "бэбик". Так хорошо?
- Нормально, - сказал оператор.
Егор посмотрел на камеру:
- Тряска сильная, Вадик?
- Какая есть, - ответил тот.
- Ну ладно, поехали. Мотор.
- Есть мотор.
Егор поднес ко рту микрофон.
- Мы с вами на автомобильной трассе, ведущей к аэропорту "Домодедово". А слева от нас - поезд, он тоже идет к аэропорту с Павелецкого вокзала. По понятным причинам мы лишены возможности вести передачу в прямом эфире, поэтому, когда вы будете ее смотреть, вам уже будет известно, чем все закончилось. А пока мы знаем только то, что в одном из вагонов этого поезда едет смерть. Самая настоящая. Взрывное устройство находится на террористке, женщине, чьи приметы не известны пока ни спецслужбам, ни, естественно, нам. Достоверно только то, что она в данный момент находится в поезде. Вот в этом. - Он подождал, пока Вадим спанорамирует с него на открытое окно, за которым шел поезд, и поинтересовался: - Ну как?
(Продолжение следует)