(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 28 октября, 4, 11, 17 и 25 ноября, 2 и 9 декабря 2006 г.)

ПОЕЗД

Насти на месте не было - первое, что он увидел, вернувшись в вагон. Она стояла слева, у боковой стены, там, где была небольшая площадка между четвертым и пятым рядами. Полиэтиленовый пакет висел у нее на руке, где-то в районе локтевого сгиба, а ладонь была внутри, в пакете.
А другая ладонь уже крепко держала красную рукоятку стоп-крана. Они встретились глазами, и Стычкин понял, что время игр кончилось. Окончательно понял. Поэтому он просто направился к ней. Шагах в трех остановился. Поинтересовался:
- Что собираешься делать?
- Колики прошли? - поинтересовалась она.
- А их и не было, - сказал он, курсируя взглядом между ее лицом и руками.
- Знаю, - сказала она.
В это время компьютер услужливо подсунул ему картинку, хотя в этом нужды уже не было.
"Вы сразу две выкурили?" - спросила она. Сразу две, сразу две, сразу две... Они уже начали привлекать внимание. Что-то понять пока было трудно. Но можно было заметить. Напряженность в позах. Ее руку на стоп-кране. Другую руку - неестественно выгнутую, с вздувшимися на нежной молочной плоти жилами, уходящую в белый, без всяких рекламных надписей простенький полиэтиленовый пакет и будто сжимающую там какую-то другую, невидимую ручку, гораздо более опасную, чем вот эта, на стене вагона, красная, с крошечной оловянной пломбочкой, из которой двумя маленькими рожками выглядывают простые черные нитки, с малюсенькой бахромой на концах, оттого, наверное, что висят давно и без дела...
- Я дурак, - сказал он. - Такой большой мальчик - и дурак.
- Тебе просто не повезло, - сказала она. - Я знаю, как пахнет от курящих. Слишком хорошо знаю.
- Он курил, - утвердительно сказал Стычкин.
- Да, - кивнула Настя. - А ты как понял? Про меня.
Отстань, компьютер. Отцепись - вот не думал, что ты такой у меня злорадный. Не подсовывай мне эти розовые туфельки. Господи, я ведь рядом с ними сидел всю дорогу, с туфельками этими - которые без единого пятнышка, даже на краешках подошв без единого пятнышка, они же не могли быть такими безупречно чистыми, весь перрон Павелецкого был в лужах, в больших, глупых, грязных, неизвестно откуда взявшихся лужах, и ты вправду дурак, капитан, вот, послушай, как колеса на стыках стучат - дурак - ты - дурак, дурак - ты - дурак, дурак - ты - дурак...
- Долго рассказывать, - сказал Стычкин. - Да и не важно это.
- Ты прав, - сказала она. - Это не важно. - Отрешенно улыбнулась своими лучистыми глазами. Добавила. - Потому что я все равно сделаю то, что ДОЛЖНА сделать.
И рванула ручку стоп-крана.

ПЕРЕДНЯЯ "ВОЛГА"

Еще минуты три - четыре они не смогут наблюдать поезд - ни на взгляд, ни даже на слух. Обычный пригород, каких много, они должны углубиться в него, уйти вправо, затем снова вправо и мимо школы, ведомой только капитану Петрову, снова получить возможность контакта с поездом, и опять всего лишь визуально - к сожалению. Кавтарадзе обернулся к Шешене.
- Слушай, если все будет путем, тьфу-тьфу, конечно, - он легонько постучал согнутым пальцем по макушке водителя, - извини, дядя Федя, давай возьмем вечером Сашку, посидим в нашей шашлычной вместе, помнишь его любимое выражение - "поставим точки над "с"?
- Он с нами сидеть не будет, - сказал Шешеня. - Он нас пошлет.
- Куда пошлет? - по инерции спросил подполковник.
- А вот к этому самому "с" и пошлет, - уточнил водитель, заодно отплатив за униженную макушку.
Кавтарадзе не вспылил. Даже не обиделся.
- Хорошо, - согласился он. - Куда пошлет, туда и пойдем. - Он подумал и добавил. - Но его тоже с собой возьмем. Сейчас шашлычные везде есть.

ЦОСС

Кто-то не выдержал, выматерился, негромко, почти шепотом, но услышали все, потому что в техническом помещении на какое-то мгновение воцарилась гробовая тишина. Зеленая точка, все это время неуклонно двигавшаяся вниз по карте, пару секунд назад неожиданно замерла. А несколько других, тоже зеленых, точек, которые все это время шли параллельно первой, беспечно двигались куда-то влево, по дуге, в обход.
- Сообщите опергруппе, быстро! - приказал генерал.

ПОЕЗД

Музей восковых фигур.
Нет, сначала, конечно, кто-то упал, кто-то стукнулся, кто-то закричал, завопил, завизжал почище любых тормозных колодок, ушастый вообще улетел куда-то вперед, прямиком врубился лбом в колени спящего, - или спящей? - колобка, тяжела ты, доля воровская, очухается не скоро, а его сосед, обворованный который, чтоб не упасть, за шею впереди сидящего ухватился, да так, что чуть не удушил - Стычкин успел удивиться, что зафиксировал все эти картинки, хотя и сам чудом удержался на ногах, - вон две взъерошенные физиономии в дверном проеме, машинист и помощник, видать, вон несостоявшаяся террористка за ногу ухватилась, обутую в то самое, светло-голубое, на платформах, ноет, потянула ее, наверное, а вот секьюрити, очень грамотно все сделал, без всяких резких движений, просто встал, как многие, повернулся лицом к основным событиям, а руку наизготовку держит, у бедра, чтоб, значит, да чего тут объяснять, - но это все было сначала, сразу после того, как экстренное торможение произошло, по известной причине, а вот уже потом наступил момент, - а он всегда почему-то наступает в подобных случаях, - когда все замерли - как в вышеупомянутом музее.
А Настя где стояла, там и стоит. В той же позе. Будто физические законы лично на нее не распространяются.
Правда, и Стычкин на своей прежней позиции. Но у него тело тренированное. Плюс навыки. Плюс он был к этому готов, плюс профессиональная необходимость.
Куча плюсов набирается. А толку - ни от одного. Тебя макнули, капитан. Знамо, куда. А Настя, тем временем, объявила, пользуясь музейной тишиной:
- Никому не двигаться. На мне - взрывное устройство. - И показала глазами на Стычкина. - Он знает.
- Это правда, - подтвердил Стычкин с разгулявшимися желваками. - Прошу всех не делать ничего необдуманного.
Настя, пока он говорил, быстро позу сменила. Теперь одна рука держит пакет на весу, на уровне груди, а другая - в пакете почти по локоть. Теперь ей еще удобнее. Привести в действие то, что там - внутри.
- Не верьте ему. - У кого-то голос прорезался. - Они вместе тут. Миловались вон там всю дорогу.
- А в кассе он под инвалида косил, - сообщил кто-то. - Но без нее.
- Тихо, тихо. - Нашелся и разумный. - Это вам не шуточки.
А кто-то просто заголосил. На высокой ноте.
Если это не остановить сейчас, может случиться непоправимое, Стычкин знал это по опыту.
- Молчать!!! - заорал он. Заметил, как усмехнулась Настя, одними уголками губ.
Выстрелил взглядом в секьюрити. - Уйми их, быстро!
Тот подхватил эстафету мгновенно:
- Служба безопасности! Всем сохранять спокойствие! Неукоснительно подчиняться этому товарищу, ясно?! - Для острастки он бросил руку к кобуре, но вынимать оружие не стал - и это тоже грамотно, невольно подумал Стычкин. Успели вовремя. Возымело. Музейная атмосфера реанимирована. Теперь можно и с бывшей попутчицей "помиловаться". Глаза в глаза.
- Давай, - сказал Стычкин. - Говори, что надо делать.
- Пусть откроют двери, - сказала она.
Он сделал движение головой.
Секьюрити повторил его.
Машинист скрылся в глубине кабины.
В тамбуре зашипела, отворяясь, дверь.
- Дальше, - сказал Стычкин.
- Пусть все отойдут.
Ему даже смотреть не понадобилось. Проход до тамбура расчистили в считанные секунды - вжались в окна, в простенки между ними.
- Отойди и ты.
Отошел и он. Туда, где они с ней сидели еще совсем недавно.
- Пусть никто не двигается, - сказала она.
- А никто и не двигается, - сказал он.
Она двинулась по направлению к тамбуру. Натянутая, как струна. Медленно, контролируя и себя, и окружающих, и руку в сумке, и Стычкина. Шаг, второй, третий, шестой... Она почти у тамбура.
- Эй, - негромко окликнул ее Стычкин. Настя придержала шаг, обернулась.

ПЕРЕДНЯЯ "ВОЛГА", "ФОЛЬКСВАГЕН"

Кавтарадзе отшвырнул трубку как змею.
- Разворачивайся! - крикнул он. - Жми обратно! К переезду!
В "фольксвагене" опешили. Только что "Волги", идущие впереди, повернули направо, за угол - и вдруг выскочили оттуда же, на полной скорости помчались обратно, пролетели мимо, окатив "фольксваген" двумя шумовыми всплесками, растворились за клубами самими же поднятой пыли.
Водитель неспешно нажал на тормоза.
- Не понял, - сказал Егор, глядя туда, где кроме пыли ничего уже не было. - Что будем делать?
- Если снова гонять за ними, то я лучше выйду, - сказала Наташа.
- Тогда поедем, как ехали, - сказал Егор. Подперся аргументом. - Зачем нам они? Нам поезд нужен.

ПОЕЗД

- Зачем тебе все это? - спросил Стычкин. - Зачем?
Она удивилась. Даже поморгала ресницами.
- Я же тебе объясняла уже. - Она смотрела на него, как на несмышленыша. - Не бывает так, чтоб кому-то одному было очень плохо, а все вокруг были не виноваты.
- Настя, - Стычкин качнул головой. - Виноватые в электричках не ездят.
Она улыбнулась. Понятно, что несмышленыш, но не до такой же степени.
- Ездят, - сказала она. - Ходят, бегают, сидят, стоят. Они везде. Куда ни посмотреть. - Она помолчала, будто надеялась, что Стычкин вспомнит сам. То, что она напомнит ему сейчас. - Эти скинхеды убили его в метро.
Она перестала улыбаться. Уголки губ опустились. На глаза набежала поволока - еще недавно так умилявшая Стычкина.
- Виноватые везде, - сказала она жестко. Медленно оглядела всех, кто находился в вагоне, словно еще раз хотела утвердить себя в этом убеждении. Повторила. - Везде.
И исчезла. Очень быстро, почти мистически.
Стычкин рванулся в тамбур.
Она стояла напротив подножки, на насыпи. Молча, - рука по-прежнему в пакете, - смотрела на него.
- У тебя просто шок, - сказал Стычкин. - Долговременный шок, от мощной психологической травмы, так бывает. И это проходит, это рано или поздно проходит, просто ты сама должна очень захотеть, чтобы это прошло... Еще не поздно, Настя. Сделай усилие, ты сможешь, сделай над собой усилие и постарайся понять, что ты просто не ведаешь, что творишь... Пожалуйста, Настя.
У нее в лице не дрогнуло ничего.
- Уезжай, - сказала она.
Стычкин обернулся. В дверях, ведущих в вагон, стоял секьюрити, невидимый для Насти, но готовый прийти на помощь, с оружием в руке.
- Скажи, чтоб трогали, - сказал Стычкин.
Секьюрити махнул рукой машинисту. Или помощнику.
А Стычкин вновь повернулся к Насте.
- Ты воевал? - вдруг спросила она.
- Нет, - сказал он. - Но смерти в глаза смотрел.
Колеса двинулись, створки дверей пошли навстречу друг другу. - Ну тогда посмотри еще раз, - сказала Настя, не мигая глядя на Стычкина. Створки перед ним сомкнулись.

ЦОСС

Теперь группа зеленых точек перемещалась обратно, к первой точке. Но она вдруг замигала и медленно продолжила движение.
- Готовность номер один, - приказал генерал. Но это относилось не к тем, кто сейчас находился в техническом помещении.

АЭРОПОРТ "ДОМОДЕДОВО". ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПЕРРОН

Это относилось к тем, кто должен был встретить поезд в Домодедово и находился сейчас на перроне и вокруг него.
Маялись в ожидании десятка три пассажиров. Скучали носильщики со своими тележками. Продавцы цветов ждали новых покупателей. Наряд милиции в составе трех человек готов был приступить к визуальному рентгену вновь прибывших пассажиров.
И у всех у них без исключения были спрятаны в ушах крошечные наушники. Сейчас в них прозвучало:
- Я первый, я первый, поезд прибывает через четыре минуты. Готовность номер один. Все подобрались - и пассажиры, и носильщики, и продавцы, и милиционеры.
Правильнее было бы взять их в кавычки.
Потому что никто из них таковым не являлся.
- Повторяю, готовность номер один. Всем занять исходные позиции. Повторяю, всем занять...

ВНЕ ПОЕЗДА. "ВОЛГИ". ТЕРРОРИСТКА.

До переезда "Волги" не доехали - получили новую информацию. Вновь остановились, резко, прочертив черные полосы на асфальте. Вновь развернулись. Вновь помчались обратно.
Теперь серебристый "фольксваген" маячил не позади них, а впереди. Но они очень быстро стали сокращать расстояние до него. На то и усиленные движки. Как только последний вагон проплыл мимо нее, Настя пересекла насыпь. Впереди, за небольшим пустырем, покрытым талым снегом, сквозь который пробивалась жухлая трава, виднелись жилые дома, в просвете между ними мелькали автомобили - дорога. Туда Настя и направилась - быстро, почти бегом.
Но прежде выкинула уже ненужный ей белый полиэтиленовый пакет. Со всем содержимым. Выкинула она его резко и высоко, содержимое стало высыпаться из него еще в воздухе - в виде еще одного пакета, свернутого. Но и он раскрылся в полете, а когда шмякнулся оземь, что-то из него выпало, а что-то просто высунулось. Наверное, эти вещи подберет какой-нибудь бомж. Или бомжиха. Тем более, что они в полной целости и сохранности.
Пара женской обуви синего цвета, на пробковой платформе. И небольшая сумка - золотистая такая, с блестками. Бомжиха, наверное, оставит себе. А бомж, разумеется, попытается их сбыть. На кой они ему?
(Продолжение следует)